Ольга Царева

Теллеген Тоон. Две старые старушки: Истории для взрослых.

(безбожная компиляция по материалам книг Андрея Курпатова, врача-психотерапевта Клиники неврозов им. академика И.П. Павлова).

Здравствуй, читатель!!!
Грустный или веселый, ты - мой! Потому что я люблю тебя! Только не знаю, как мне тебе об этом рассказать, слышишь?!
Не нападай на меня! Я вовсе не требую и не желаю того, чтобы книга самого Теллегена, очкастого дядьки с обложки малоформатного издания, улыбчивого и пожилого, знаменитого голландского писателя, мастера парадоксальных историй итдитп - понравилась тебе или так же развеселила, как меня.
Возможно, тебе станет грустно. Ты бросишь книгу, так как тебе страшно думать о старости и ты еще молодой. Может быть, тебе станет стыдно и вовсе не смешно. Ты будешь сконфужен и разъярен. Он что, этот дядька, издевается?! - скажешь ты.
А еще ты можешь сказать так: - Я не читаю произведения писателей-муШЩин, пишущих о нашей возвышенной женской любви, нет!
Как говорил А. Маслоу, "чтобы общаться с У, надо самому быть У". Хочу предложить вам посмотреть "на слона" с той стороны, где улыбка Теллегена видится не злой, не ехидной, не с издевкой, а по-настоящему доброй. Вот так J.
Любовь…
"И в судорогах, и в гробе…";
"Воистину ничем не дорожа за этим легкомысленным занятьем, мы верим, что не будет платежа, а если он и будет, мы заплатим!" - так писали и пишут о ней гениальные поэты.
Так любим мы.
Только себе не доверяем, и сами не знаем, как нам - с нами такими - быть! Делать что?! И начинаем себя терзать. Испытывать на прочность и т.д. Нет бы, угомониться! Давно пора понять, вынырнув из дебрей эзотерики и поисков контактов с инопланетянами и прочими иными разумами и их отсутствиями, что человека - с силой вселенских масштабов - тянет к человеку. И в космосе, и во всех состояниях сознания - мы ищем себя. Мы - люди.
А две старушки - это космонавты, которые перед тем, как отправиться ТУДА, то и дело проверяют свои старые организмы на прочность. Думают, что ли, не долетят?! Этого еще никому не удавалось... Славные они естествоиспытатели!
Любовь… Что любовь? Это хорошо, любовь. А как ее узнать, а?

* * * * * * * ** * * * * * * ** * * * * * * ** * * * * * * ** * * * * * * *

А. Курпатов:
- Если вы спросите себя, зачем любите, то непременно почувствуете обращенный к вам откуда-то изнутри ответ. Он не будет высказан в словах, поскольку смысл нельзя достоверно передать символами (словами), но вы почувствуете, что наткнулись на что-то очень важное, действительно ценное и большое. Это не передать словами, но вы обязательно почувствуете! Ведь любовь, нежность и радость - это то, что имеет для каждого из нас непреходящее значение, наполнено смыслом и является высшей ценностью, поскольку выражает наши истинные желания.
Две старушки так крепко любили друг друга, что сделались несчастны. Кому это нужно, так они считали. Любовь… - думали они пренебрежительно. Вот ведь чепуха-то!
Неслучайно истории начинаются с этих строчек, диагноза современного человека.

- Тревожность, поразившая общество, каждого человека, отсутствие любви, страх перед любовью - это невротическая попытка укрыться от истинных чувств, заменив их не менее сильными по интенсивности суррогатами страха и тревоги. Так, как следовало бы любить, люди предаются тревоге. Тревога, по сути, - протез любви.
Вторая старушка вечно волновалась и всегда во всем сомневалась. Она никогда не могла решить, что ей сегодня надеть, или что ей готовит грядущий день. Лил дождь, за окнами стояла тьма. Старушка посмотрела в окно, тяжко вздохнула и сказала: - Не могу я больше. Тогда первая до того рассердилась, что схватила вторую за плечи и принялась трясти, приговаривая: - Успокойся! Успокойся же, наконец! - Не могу, - сказала вторая. - Ты должна! - завопила первая и продолжала трясти вторую, да так долго и сильно, что та обмякла, оглохла, ей сделалось дурно, и она осела на пол. В ее голове бушевал шторм, как щепки, кружа ее мысли.

Ну, а как еще успокоить?
Время от времени одна лысая старуха без приглашения наведывалась к двум старушкам. - Случись, что одна из вас умрет, можно мне тогда вместо нее? И вот однажды одна из старушек умерла. В полдень того же дня заявилась лысая старуха. Вечером она затащила вторую старушку в спальню. - Я хочу сказать, от печали до радости один шаг, вот такусенький, с миллиметрик, - сказала она. Потом впилась в губы второй старушки и ощутила вкус крови.
- Доступность того, что называют любовью, свела ее к порнографии. В любовь больше не верят, ее не ждут, с ней не связывают свое счастье. Однако - сначала отношение, потом все остальное. Как сказал классик: "Утром деньги - вечером стулья",
Дорогая! Смею заверить: тем, чем занимаются там, у себя, две старушки, грешно все человечество.

- Наша беда зачастую в том, что мы не замечаем жизни, нам кажется, что с ней что-то случилось, что она куда-то пропала, но это заблуждение, нужно просто присмотреться, и это сразу даст силы и опору. Отрываясь от жизни, лишаясь последней ниточки, которая связывает нас с ней, мы обрекаем себя на ощущение безысходности. Куда можно "изойти", если вы оказались в "нигде"? Как "изойти" в "никуда"? - Мы сами себя прожили, - сказала одна старушка. По-моему, жизнь, которой мы сейчас живем, это какой-то суррогат. Топтание на месте. Я иду ко врачу. У них была темная, захламленная спальня, заросшая паутиной. Гудели мухи. Было начало лета. На окраине города.

- Сравните любую самую сложную философскую мысль с глубиной любви и силой сострадания, и тогда у вас не останется больше вопросов о месте слова и языка в нашей жизни.
Иногда одна из них трясущейся рукой наносила на губы мазочек помады, припудривала щеки и запинающимся голосом произносила, уставясь в пол: - Может, поцелуешь меня разок?
Вторая подходила поближе, но не осмеливалась взглянуть на губы в красной помаде и на розовые напудренные щеки и бормотала: - Ну, давай.
Они никогда толком не знали, как полагается заканчивать подобный поцелуй, и обычно говорили: "Спасибо тебе" или "Это было очень любезно с твоей стороны".
И пока они так сидели, наступал вечер, и они не произносили ни слова, лишь тогда в полной мере ощущая, насколько сильно они любят друг друга. "Очень, - думали они. - Очень". Они могли бы сказать друг другу об этом. Но им казалось, что о таких вещах лучше молчать и смаковать переживаемые ощущения в тишине. Смаковать переживаемые ощущения - вот что они находили самой восхитительной вещью на свете.

- Предпочтение, оказываемое нами языку, представляется вполне закономерным, хотя вряд ли оправданным. Вот в чем загвоздка. Современный человек впал в зависимость от языка, отдав ему предпочтение и отказав в этом своим чувствам. Когда речь идет о таких сложных и многогранных понятиях, как любовь, верность и других, он оказывается неповоротлив, а подчас и преступно неповоротлив.
Они любили друг друга, часто это повторяли, и больше им говорить было особенно не о чем. Если же они все-таки заговаривали о чем-нибудь, то говорили друг другу не "ты", а "оно": "Во, как оно скособочилось-то" или "Да оно едва на ногах стоит, как только не упадет?!" По утрам они смахивали друг с друга пыль и, опираясь друг на друга локтями, молча пили кофе.
Когда одна из них в конце концов умерла, вторая выволокла ее на улицу, положила на краешек тротуара и присела сверху, чтобы перевести дух.
- Вы на ком-то сидите, - сказал, проходя мимо, какой-то старичок.
- Да нет, - отвечала старушка. - Ничего подобного.

- Душевный труд, решение сердца дается нам не так-то просто, за него нужно побороться, причем со страхом, совестью, неловкостью, завистью и эгоизмом. Но это честное, выстраданное решение, и вы не держите за пазухой камня.
Это были две одинокие старушки. У них была пустая жизнь за плечами и еще несколько лет впереди, и внезапно они заключили друг друга в объятия и пылко поцеловались. И вдруг - вздрогнули, разжали руки, отпрянули. Что им, в сущности, было нужно друг от друга? Во рту у них пересохло, пальцы тряслись. Могли ли они довериться друг другу? Не затевали ли они чего-либо от лености? От жадности? От скаредности?
- До чего же нелегкий выбор! - сказала одна старушка.
- Невероятно! - сказала другая.
Кто бы мог подумать, что это решение может оказаться таким трудным.

- Психологи часто советуют поговорить с любимым человеком начистоту. Совет хорош, ничего не скажешь, но сможете ли вы словами передать свои истинные чувства? Поэтому, прежде чем сеять зерна сомнения в души любимых посредством подлинных, но всегда двусмысленных речей, проявите свои искренние чувства радости, нежности и привязанности. А после этого можете говорить или не говорить - это уже не имеет ровным счетом никакого значения. Вы создали прецедент взаимности, а с этого начинается большая и полноводная река счастья.
Не доверяйте свои чувства языку, доверяйте их любимым!
Первая старушка неустанно пыталась сделать вторую счастливой.
- Ну, теперь ты счастлива? - то и дело спрашивала она.
Но вторая старушка всегда только качала головой. - Всё никак? - Нет.
Первая старушка впала в уныние, ссутулилась. Вторая старушка заметила, какой у первой скверный вид. После некоторого раздумья она сказала: - Ты знаешь, что-то мне вдруг так хорошо стало! И она пустилась в пляс длинными, судорожными прыжками.
- Ну, теперь-то ты счастлива? - тихо спросила первая, когда наступил вечер.
- Да-да, все еще. И вскочила и заплясала. И, задыхаясь, выкрикнула: - Ну, видишь?
Вскоре после этого она умерла.
- Язык не может выполнить тех функций и задач, которые возложены природой на чувство. Он не может их подменить, хотя и пытается. Поэтому предпочтение, оказываемое языку, может быть даже губительным.
- Нас должна интересовать даже не истина, а истинность жизни, но в этом язык нам не поможет. Скорее даже напротив, он всячески будет пытаться скрывать от нас истинное, ведь оно, как мы видели, невыразимо в словах. Истинное - это то, что вы чувствуете, что в вас происходит, что спасает вас в самые страшные минуты. И мы нуждаемся в нем.
Одна старушка боготворила другую старушку. - Теперь, в самом деле, по-настоящему, - говорила она. - Ах, полно тебе ерунду говорить, - отвечала другая. - Только потому, что меня так чудно скособочило? - Да. - Ба. Ну, перестань.
Она корчила рожи, ковырялась в ушах и носу, высовывала язык, ругалась, издавала неприличные звуки, буянила, надавала второй старушке тумаков, затолкала ее в угол, содрала с нее платье, запихала ее под диван, поплясала на диване, выкинула платье из окна. Всё было напрасно.

- Мне много раз приходилось видеть служителей церкви (разных церквей), которые не только страдали неврозом от психологических проблем, но даже человеконенавистничеством, если разобраться в их чувствах как следует, отбросив установки и цитаты. Поэтому я более чем уверен, что вопрос не в религиозности и не в уходе в лоно церкви, а, прежде всего и в первую очередь, в отношении к жизни. Если это отношение - любовь, значит, будет и истинная вера и все, что к ней прилагается. Если такого отношения нет, никакие монастыри, рясы и кимоно не помогут.
Была середина зимы. Первая старушка глубоко задумалась, потом сказала: - А что, может, больше нам и ждать нечего? - Нечего. - А после смерти? - После смерти нету ничего. А кто что другое рассказывает, тот сильно ошибается. Уж я-то знаю! - ее голос пресекся. Вскоре после того они умерли в сравнительно умиротворенном состоянии духа. К их вящему изумлению, после смерти все-таки что-то было: существовал загробный мир, имелся также и Бог, который незамедлительно потребовал их всецелого внимания к себе. У других мертвых душ он не находил никакого утешения и хотел только этих двух старушек. - Эй, вы там! - кричал он без конца. И они, как могли, старались ему помочь.

- Я должен еще раз уточнить, что к истинным желаниям, по моему мнению, относятся потребности любить и быть любимым, защищать и чувствовать защищенность, верить и надеяться на лучшее. Эти желания могут быть реализованы без проблем, просто и быстро.
Если же вам не удается их реализовать (а, судя по всему, так оно и есть), причина не в том, что они недостижимы, а в том, что недостаточно очищены. В них еще много амбиций, эгоизма, корысти, страха, обид, претензий, настороженности, сомнений, недоверия, прогнозов, фантазий, домыслов, иллюзий и т.д. Слишком много мы тянем с собой "психологической контрабанды".
- Только теперь, одной ногой в могиле, и понимаешь, что это такое, любовь, - сказала одна.


До свидания, дорогой читатель! Мы свидимся с тобой, обязательно, где-нибудь. И я хочу, чтобы мы любили, как любят нас Бог и Теллеген - две эти старые-престарые старушки...
Привет-привет, молодая молодежь! Я люблю тебя. Только не знаю, как об этом рассказать, слышишь?!